Презумпция невиновности и свобода слова

Несомненно, журналисты и средства массовой информации (СМИ) должны отвечать за достоверность публикуемых ими сведений и корректность формы их изложения. Законодательной практикой выработаны различные институты гражданско-правовой и уголовно-правовой ответственности за ущерб, нанесенный чести и деловой репутации, клевету и оскорбление через СМИ. Это объясняется тем, что информация, распространяемая масс-медиа, может реально нарушить некоторые права человека, закрепленные в международно-правовых актах и Конституции Республики Узбекистан: право на защиту от посягательства на его честь и достоинство, вмещательства в его частьную жизнь, на неприкосновенность его жилища, личной и семейной тайны, тайны переписки и телефонных разговоров[1] (ст. 27 КРУ). Но перечень прав, которые нуждаются в защите от нарушений со стороны СМИ, ограничен. В него не может попасть, например, право задержанного на помощь адвоката или право на свободное передвижение по территории страны либо право на свободный въезд и выезд из неё. Защищать эти права от средств массовой информации бессмысленно, поскольку СМИ в принципе не могут их нарушить.

Тем не менее попытки совершить нечто подобное производятся. Среди последних “достижений” необходимо упомянуть борьбу с “нарушениями средствами массовой информации презумпции невиновности” со ссылкой или без ссылки на ст. 26 Конституции Республики Узбекистан. Этот аргумент, прозвучав в нескольких теоретических работах, появился и в заявления публичных лиц, ставших мишенью для острых критических публикаций. Постепенно обвинения в нарушении прессой презумпции невиновности становятся привычными. Апогеем этого “победоносного шествия” стал Закон “О защите профессиональной деятельности журналиста», которого несколько лет ждали журналисты и который принес им, среди прочих огрехов, статью 6 “Обязанности журналиста”, в п. 3 которой предусматривается обязанность журналиста “придерживаться принципа презумпции невиновности...”[2].

Необходимо отметить, что, судебное, доктринальное и особенно законодательное закрепление и признание того факта, что информация, публикации в СМИ могут нарушать презумпцию невиновности, является весьма опасным, поскольку оно дает возможность объявить почти любое обвинение со страниц прессы или с экрана телевизора противозаконным вне зависимости от его истинности и корректности. А СМИ должны будут ограничиваться нейтральными или хвалебными публикациями. Такое положение заставляет задуматься о состоянии демократического правления в стране. 

Цель настоящей работы – доказать, что презумпция невиновности к публикуемым в СМИ материалам относиться не может.

В «Комментариях к Конституции Республики Узбекистан» читаем: «Презумпция (от лат. preasumptio – признание факта юридически достоверным, пока не будет доказано обратное) невиновности… составляет основу уголовно-правового принципа законности и является одним из основных принципов правосудия»[3]. СМИ же в судопроизводстве не участвуют, и поэтому на них не распространяются принципы последнего.

Уголовно-процессуальное законодательство Республики Узбекистан тоже включает принципа презумпции невиновности в ряд принципов уголовного процесса (ст. 23 Главы 2 УПК Республики Узбекистан)[4]. СМИ не являются участником уголовного процесса и поэтому нельзя требовать от них «придерживаться» его принципов.

К кому применима презумпция невиновности?

В законодательстве Республики Узбекистан нормы “презумпции невиновности” сформулированы в ст. 26 Конституции Республики Узбекистан. Проанализируем ч. 1 ст. 26: “Каждый обвиняемый в совершении преступления, считается невиновным, пока его виновность не будет установлена законным порядком, путём гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности для защиты».

Из приведенной цитаты видно, что ст. 26 Конституции Республики Узбекистан четко определяет круг лиц, на которых распространяется ее действие. Термин “обвиняемый” раскрыт в ст. 45 Уголовно-процессуальный Кодекс Республики Узбекистан: “Обвиняемый – это лицо, в отношении которого в установленном настоящим Кодексом порядке вынесено постановление о привлечении его к участию в деле в качестве обвиняемого. Обвиняемый в суде именуется подсудимым, а после вынесения приговора – осуждённым или оправданным“[5]. Если следовать буквальному смыслу ст. 26 Конституции Республики Узбекистан, презумпция невиновности действует в отношении лица только с момента вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого и в течение уголовно-судебного процесса, поскольку в случае вынесения обвинительного приговора выполняется условие для прекращения (опровержения) презумпции невиновности, предусмотренное п.1: ” пока его виновность не будет установлена законным порядком, путём гласного судебного разбирательства“.

Незаконна всякая попытка расширительного толкования термина “обвиняемый”. Нельзя считать положения, установленные ст. 26 Конституции Республики Узбекистан, относящимися в равной мере и к подозреваемому – лицу, в отношении которого в деле имеются данные о совершении им преступления, но недостаточные для привлечения его к участию в деле в качестве обвиняемого (ст. 47 УПК РУ).

Такое толкование, хотя оно и не подтверждается прямо текстом Конституции, может быть оправданным в целях гарантии прав лица, лишенного свободы. Но интерпретация юридического термина “обвиняемый”, распространяющая правила ст. 26 Конституции Республики Узбекистан, помимо обвиняемого и подозреваемого, на всякое иное лицо, которому приписывается совершение преступления при отсутствии соответствующего вступившего в силу обвинительного приговора, представляется неоправданно широкой.

В п. 3 ст. 139 Уголовного кодекса Республики Узбекистан говорится о клевете, соединенной с обвинением лица в совершении преступления, что является подтверждением того, что термин “обвинение” может толковаться не только как предъявление официального документа, содержащего суть выдвинутых против обвиняемого обвинений, но и простое высказывание любого лица о якобы известной ему причастности кого-либо к совершению преступления[6]. Такое высказывание, если оно не подтвердится, может, при определенных условиях, квалифицироваться согласно п. 2 ст. 139 как клевета, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, или, согласно п. 3 той же статьи, как клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Но такие обвинения ни в коем случае не являются основанием возникновения для лица, которое обвиняют, статуса “обвиняемый”.

Конституция РУ является Основным законом РУ, следовательно она должна быть составлена с безупречным соблюдением юридической техники. Поэтому очень сложно предположить, что использованное в ст. 26 определение “обвиняемый”, имеющее в узбекском законодательстве единственное значение в смысле статей 45 УПК Республики Узбекистан, употребляется в Конституции в обиходном, общеупотребительном смысле, а не как юридический термин.

Таким образом, претендовать на соблюдение в отношение себя презумпции невиновности может далеко не каждое лицо, а лишь обвиняемый. Это первый момент, который хотелось бы отметить при анализе ст. 26 Конституции Республики Узбекистан.

Кто обязан соблюдать презумпцию невиновности?

Следующий вопрос связан с определением понятия “считается“. Грамматический анализ ст. 26 Конституции Республики Узбекистан не позволяет определить круг лиц, на который распространяется требование Конституции “считать” обвиняемого невиновным. Есть, однако, основания полагать, что этот круг ограничен.

В уголовном процессе предусмотрены значительные изъятия для его участников в отношении презумпции невиновности. Так, потерпевший, обратившийся в правоохранительные органы с заявлением о привлечении лица к уголовной ответственности, может до вынесения приговора исходить из предположения о виновности подсудимого, прямо указывая на него как на совершившего преступление. Прокурор также освобожден от обязанности считать подсудимого невиновным до вынесения и вступления в силу обвинительного приговора, в противном случае он не сможет требовать от суда привлечения подсудимого к уголовной ответственности и вся конструкция обвинения будет разрушена. Отсюда следует, что принцип презумпции невиновности даже внутри уголовного процесса нельзя возводить в абсолют.

Спорным, тем не менее, остается вопрос о том, кто из лиц, не участвующих в процессе, должен соблюдать презумпцию невиновности в отношении обвиняемого. Для того, чтобы проанализировать мировой опыт по этому вопросу, необходимо обратиться к трем международно-правовым актам. Это Всеобщая декларация прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах и Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод.

Вопрос о нарушении презумпции невиновности обычно возникает в связи с освещением в средствах массовой информации фактов преступной деятельности или выступлений должностных лиц по поводу таких деяний.

Разумеется, этот вопрос, не мог остаться вне поля зрения Европейской комиссии по правам человека, которая выработала единые стандарты допустимости высказываний должностных лиц вне процесса по поводу виновности подсудимого.

Поскольку и п. 1 ст. 11 Всеобщей декларации прав человека[7], и п. 2 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах[8], и п. 2 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод содержат похожие формулировки (незначительные расхождения даны в скобках), которые практически совпадают со ст. 26 Конституции Республики Узбекистан: “Каждый, обвиняемый в совершении (уголовного) преступления, считается (имеет право считаться) невиновным, пока его виновность не будет установлена законным порядком (согласно закону)…“, – можно признать, что толкование принятое, в отношении этих актов, справедливо и в отношении ст. 26 Конституции Республики Узбекистан.

“Если виновность человека не доказана согласно закону, должностные лица государства должны по-прежнему придерживаться принципа презумпции невиновности. Из этого вытекает, что должностным лицам запрещено до суда заявлять о виновности подозреваемых. Комиссия (Европейская Комиссия по правам человека. – К.Б.) разъяснила, что это положение распространяется и на государственных обвинителей. Тем не менее, Комиссия считает, что должностные лица государства могут информировать общественность о ходе следствия по уголовным делам, заявлять, что тот или иной человек является подозреваемым, либо что тот или иной человек сознался в совершении преступления. Но если эти должностные лица при этом заявляют, что сначала это дело должно быть рассмотрено судом, то это не расценивается как нарушение п. 2 ст. 6 Конвенции (Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. – К.Б.)[9]“.

Как видно из приведенного анализа, Европейская Комиссия по правам человека, руководствуясь п. 2 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, надежно защищает обвиняемого в совершении уголовного преступления от предопределения его вины до суда должностными лицами государства. Этот запрет распространяется также на прокурора, который может публично обвинять подсудимого только во время судебного разбирательства, но не до его начала.

Тот факт, что эти обязанности оговорены только в отношении должностных лиц, позволяет говорить об их отсутствии для остальных лиц, не являющихся должностными. Логика в этом случае такова: все перечисленные международно-правовые акты, как и Конституция Республики Узбекистан содержат гарантии права человека на свободу мысли и слова. В частности, ст. 29 Конституции Республики Узбекистан говорит, что «каждый имеет право на свободу мысли, слова и убеждений, что каждый имеет право искать, получать и распространять любую информацию, за исключением направленной против существующего конституционного строя и других ограничений, предусмотренных законом» (п. 1). Тут же в п. 2 статьи 29 Конституции Республики Узбекистан разъясняется, что «свобода мнений и их выражения может быть ограничена законом по мотивам государственной или иной тайны»[10]. Ограничение свободу мнений и их выражения по мотивам презумпции невиновности Конституция Республики Узбекистан не предусматрывает. Сообщение о преступлении, совершённых должностными или иными лицами не могут быть или оставаться «государственной или иной тайной».  Обязать в смысле ст. 26 Конституции Республики Узбекистан какое-либо лицо или неограниченный круг лиц “считать” кого-либо невиновным означает вторгнуться в область свободы мысли, поскольку каждый вправе иметь свое мнение о виновности того или иного лица. Тем более, что “считать” в смысле “присваивать статус” может только государство. Частное лицо не может «считать обвиняемым» никого, а может лишь называть кого-либо преступником. Запретить высказывать свое мнение по этому поводу или привлечь человека к ответственности за высказывание этого мнения означает принуждение к отказу от своего мнения и является нарушением права на свободу слова. Но все это относится к тем случаям, когда человек высказывает свое мнение.

Совершенно другой правовой режим в отношении распространяемой им информации действует в случае, если человек выступает как должностное лицо. Тогда он высказывает не столько свое мнение, сколько официальную позицию, в рамках полномочий, которыми он наделен государством. Другими словами, его позиция является позицией государства, то есть появляется ее правовая сторона и правовые последствия. Отсюда следует, что должностное лицо обязано исходить из предположения, что обвиняемый в совершении преступления является невиновным до тех пор, пока в отношении него не вынесен и не вступил в силу обвинительный приговор, т.е. оно обязано “считать” обвиняемого невиновным. Отсюда же следует, что в отношении других лиц такой обязанности не существует. Такова логика международных правовых документов и их правоприменительной практики. Такую точку зрения поддерживают некоторые российские юристы, эксперты Центра «Право и СМИ»[11].

Тем не менее, некоторые специалисты в области теории права, такие как А.М. Магомедов, А.И. Сергеев, В.И. Швецов, применяют принцип презумпции невиновности при оценке информации, распространяемой через СМИ. В своей работе “Судоустройство в РФ” они утверждают: “…ничьи и никакие суждения и выводы о виновности лица до вступления обвинительного приговора в законную силу не имеют юридического значения; они недопустимы как с позиции права, так и нравственных начал. Имеются в виду устные и письменные заявления, интервью, публикации в СМИ. Они противоречат принципу презумпции невиновности, нарушают российские законы, ибо дезориентируют общественное мнение, преждевременно, а подчас незаслуженно, компрометируют обвиняемого, оказывают негативное влияние на судей“[12].

Приведенная точка зрения отличается от рассмотренной выше позиции Европейской комиссии по правам человека, утверждающей то же, но в отношении должностных лиц. При ее анализе, прежде всего, хотелось бы вывести довод о “нравственных началах” из предмета дискуссии, которую следует вести только с “позиции права”.

Нельзя не согласиться с утверждением о том, что до вступления в законную силу обвинительного приговора суда ничьи суждения и выводы о виновности того или иного лица не имеют юридического значения. Но именно этот факт не позволяет согласиться с неправомочностью нарушения презумпции невиновности, поскольку ее нарушение как раз и состоит в наступлении каких либо правовых последствий признания лица виновным до того, как его виновность будет доказана в установленном законом порядке. В ч. 2 ст. 4 УК Республики Узбекистан содержится положение о том, что «никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут наказанию иначе как по приговору суда и в соответствии с законом». Исходя из этого  положения, можно раскрыть сущность презумпции невиновности, которая включает два момента: 1)установление состава определённого преступления и признание лица выновным в его совершении должно осуществляться в точном соответствии с законом; 2) только по обвинительному приговору суда лицо признаётся выновным и подвергается осуждению, наказанию или иной правовой мере воздействия, предусмотренной в уголовном законе. Поскольку средства массовой информации не имеют права установления состава преступления и признания лица выновным в его совершении, то и по выступлениям СМИ о совершении преступлений или других противоправных деяний лица не могут признаться выновными и подвергаться осуждению, наказанию или иной правовой мере воздействия. Журналист – не прокурор, не судья, а статья – не приговор.

Презумпция, т. е. исходное предположение о невиновности лица влечет невозможность привлечения его к какой либо ответственности, т.е. является своего рода иммунитетом против правовых последствий обвинений, но не иммунитетом против обвинений как таковых. Конституция прямо говорит: “…пока его выновность не будет установлена законным порядком“, т. е. подразумевается, что эта презумпция будет опровергаться путем установления виновности данного лица. УПК Республики Узбекистан прямо предусматривает обязанность органов дознания (ст.ст. 85-95), следователя, прокурора и суда искать, фиксировать и собирать доказательства  с целью установления истины об обстоятельствах, имеющих значение для законного, обоснованного и справедливого разрешения дела, для установления виновности или невиновности обвиняемого.

Во второй части п. 1 статьи 26 Конституции Республики Узбекистан («…путём гласного судебного разбирательства») наряду с принципом презумпции невиновности закреплён и другой принцип правосудия – принцип открытого разбирательства уголовного дела в суде. Данный принцип получил воплощение в ст. 19 УПК Республики Узбекистан[13]. Гласность уголовного процесса является важным условием реализации как общепредупредительной, так и специальнопревентивной функций. Таким образом, и для осуществления правосудия, и для защиты прав человека (в том числе обвиняемых, подозреваемых и потерпевших) важно включить СМИ в процесс установления истины, а не исключить средства массовой информации из него под предлогом «нарушения презумпции невиновности».

Из печального опыта коммунофашистского прошлого мы знаем, что именно закрытые судебные заседания, «чрезвычайные суды», «тройки» дали тирании возможность осудить невиновных, репрессировать инокомыслящих, проводить массовый торрор. Была бы свобода слова, следили бы СМИ процессом правосудия, процессы были бы открытыми и законными, то невозможно было бы казнить и осудить миллионов невинных при ОГПУ – НКВД – КГБ СССР.

Зачем обращаются к презумпции невиновности?

Судебная практика, выступления в СМИ содержат большое количество случаев неправомерных ссылок на нарушение презумпции невиновности. Часто поводом для них является опубликование каких-либо сведений, свидетельствующих о незаконной или преступной, на взгляд автора, деятельности другого лица и вывод автора о том, что данное лицо является “вором”, “взяточником”, “мошенником” или даже “убийцей”. Способов отстоять несправедливо поруганную такими заявлениями честь у жертвы обвинений достаточно. Это может быть гражданский иск к автору и редакции в соответствии со статьями 99 и 100 Гражданского кодекса Республики Узбекистан, предусматривающими опровержение несоответствующих действительности порочащих сведений и компенсацию морального вреда, причиненного их распространением[14]. При наличии определенных условий, потерпевший может привлечь автора публикации к суду по ст. 139 УК Республики Узбекистан («Клевета»), если публикация содержала несоответствующих действительности и порочащих сведений либо по ст. 140 УК Республики Узбекистан (“Оскорбление”), если публикация содержала унижающие его честь и достоинство неприличные выражения.

Эти меры безусловно оправданны и позволяют избежать безответственности средств массовой информации. Удивление вызывает тот факт, что зачастую объект обвинений выбирает совершенно другой способ защиты: ссылку в исковом заявлении или в суде на то, что в отношении него нарушена презумпция невиновности. Этот путь не слишком эффективен, чего не могут не понимать сами истцы, поскольку узбекское законодательства не содержит никаких санкций за данное “преступление”. Вместе с тем, он позволяет, оперируя только тем аргументом, что в отношении лица не вынесен или не вступил в силу обвинительный приговор по факту его воровства, мошенничества и т.п., защититься практически от любого обвинения, не трогая его сути. В этом состоит его преимущество по сравнению с обвинением в распространении сведений, не соответствующих действительности, где рассмотрение дела будет вестись именно по сути обвинений и в результате их истинность может быть доказана ответчиком. То же касается уголовного процесса, где потерпевший должен самостоятельно или в делах публичного обвинения с помощью прокурора доказать ложность распространенных сведений. Таким образом, обращение к доводу “нарушена презумпция невиновности” часто может служить показателем неготовности или нежелания объекта обвинений рассматривать эти обвинения по их содержанию, – для него удобнее сослаться на мнимое формальное нарушение.

Терминология УК и язык журналистских текстов

Действительно, можно спорить, каков необходимый и достаточный набор доказательств, при наличии которых журналист вправе строить и предавать гласности собственные версии и предположения о совершении известными ему лицами известных ему действий, граничащих, опять же по аргументированному мнению журналиста, с теми или иными составами преступлений (хищение, взятка, халатность, убийство и т.д.). Вместе с тем, не подлежит никакому сомнению, что характер этих доказательств по меркам журналистики не может быть так же строг, как по правилам уголовного судопроизводства: с одной стороны, у журналиста нет процессуальных, правовых средств фиксации доказательств, какими располагает следователь и суд, зато, с другой стороны, публикация в газете, сообщение по радио или телевидению, к счастью, и не является приговором, по которому упомянутое в них лицо может быть привлечено к ответственности в уголовной, административной или какой-либо иной юридической форме. Правом и долгом прокуратуры является проверка сведений, содержащихся в публикациях СМИ и свидетельствующих о совершении противоправных действиях. Согласно ст. 327 УПК Республики Узбекистан: «Поводом к возбуждению уголовного дела служат сообщения о конкретных преступлениях в печати, по радио и телевидению, в документальных кинофильмах, а также в неопубликованных корреспонденциях, адресованных в срества массовой информации»[15]. Мы видим, что УПК Республики Узбекистан не только косвенно дает СМИ право обвинять в преступлении еще до возбуждения уголовного дела в отношении данного лица, но и прямо обязывает прокуратуру проверять такие сообщения. Применение же презумпции невиновности в отношении сообщений СМИ противоречит этой статье, поскольку полностью лишает СМИ возможности обвинить кого-либо в совершении преступления.

Разумеется, любая газета или телепередача, в которой журналист под свою ответственность, опережая суд (который, возможно, никогда и не состоится), обвиняет то или иное лицо, например, в коррупции, всегда в большей или меньшей степени рискует, разделяя ответственность с автором соответствующего материала. Вопрос не ставится об отмене ответственности редакции и автора информации, которая оказалась недостоверной, но они должны иметь право на ее сообщение.

Вмещательство или воздействие?

Разумеется, наибольшее влияние на ситуацию с применением в судебной практике “нарушений презумпции невиновности” могут оказать сами суды. Тем интереснее было бы рассмотреть случай, когда аргументы о недопустимости какой бы то ни было критики по поводу не вступившего в законную силу судебного решения и о давлении и воздействии на суд со стороны СМИ, что является родственным обвинением с обвинением в нарушении презумпции невиновности, высказывают сами судьи. Правовым основанием конфликта может служить ст. 236 УК Республики Узбекистан («Вмешательство в расследование или в разрешение судебных дел») Она предусматривает наказание за “незаконное воздействие в любой форме на дознавателя, следователя или прокурора с целью воспрепятствовать всестороннему, полному и объективному расследованию дела либо на судью с целью вынесения неправосудного приговора, решения, определения или постановления“[16]. Расплывчатость определения “в любой форме” позволяет при желании обвинить СМИ в воздействии на судей или народных заседателей путем психологического давления, оказываемого посредством публикаций. В результате мера наказания может быть назначена достаточно суровая: исправительные работы до трех лет или лишение свободы до трех лет.

К сожалению, в УК Республики Узбекистан формулировка «воздействия» как «вмещательства» позволяет применить ее в отношении журналиста, публикующего какие-либо материалы, могущие оказать психологическое воздействие на судей и других участников процесса, ведь на самом деле такие материалы не являются “вмешательством” в деятельность суда, прокурора, следователя или лица, производящего дознание: “вмешательство” и “воздействие” – совершенно разные вещи.

С другой стороны, на мой взгляд, назначенные на такую судьбоносную должность судьи должны быть внутренны убеждены в себя, в свое знание закона, чтобы иметь волю не поддаваться ни звонкам из высоких кабинетов, ни выступлениям СМИ. Проще говоря, слабовольные, поддающиеся к побочным влияниям люди не должны назначаться судьями. Было бы смешно, если бы не было грустно зарпетить всему народу и их «глазам и ушам» – СМИ высказать свое мнение, дабы они не могли воздействовать на слабохарактерную судью, составляющую малую часть этого народа

Действительно, судья, как и любой другой человек, волен воспринимать или не воспринимать информацию, распространяемую через СМИ. Ему постоянно приходится сталкиваться с противоположными мнениями и интерпретациями фактов, рассматриваемых в уголовном деле или ему сопутствующих. Нет ничего плохого в том, что стороны или третьи лица выражают свое мнение через СМИ, оказывая при этом воздействие и на судью, и на присяжных или народных заседателей, и просто на обывателя. Судья выносит приговор «с соблюдением всех требований закона и на основе закона» (ст. 455 УПК Республики Узбекистан), а не на основе выступлений СМИ.

Некоторые заключения

Согласно муждународным нормам и нормам Конституции Республики Узбекистан, если виновность человека не доказана согласно закону, должностные лица государства должны по-прежнему придерживаться принципа презумпции невиновности. Из этого вытекает, что должностным лицам запрещено до суда заявлять о виновности подозреваемых. К таким лицам нельзя относить журналистов и других авторов выступлений СМИ, а также граждан страны, согласно Конституции, имеющих право на свободу мысли, слова и убеждений.

Тезис ст.26 Конституции Республики Узбекистан о том, что “каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным…” означает, что как раз с момента предъявления следствием обвинения, обвиняемый защищен презумпцией невиновности.

“Потерпевшим” от публикации разоблачающей их информации долностным и иным лицам гораздо удобнее сослаться на формальное “нарушение”: дескать, из статьи следует, что я вор, хотя обвинительного приговора суд в отношении меня не выносил, – чем заниматься опасным для себя разбирательством обвинений, выдвинутых в публикации, по сути. “Считать” кого-либо виновным в смысле “присваивать статус совершившего преступление” может только уполномоченное на то должностное лицо государства, каковым журналист не является. Журналист может не “считать”, а лишь “называть” кого-либо “казнокрадом”, “мошенником” и т.п., при этом он порой вкладывает в эти слова совершенно другой смысл, нежели Уголовный кодекс. Кроме того, даже сама критическая публикация, в которой журналист сообщает об известных ему правонарушениях, сама по себе не является основанием для привлечения лиц, упомянутых в ней, к какой-либо ответственности. Смысл и предназначение же презумпции невиновности состоит в защите обвиняемого от наступлении такой ответственности до вступления в силу обвинительного приговора суда.

Таким образом, презумпция невиновности является защитным механизмом обвиняемого лица от возможного произвола должностных лиц правоохранительно-карательных органов – участников уголовно-судебного процесса и не должно превращаться в «фиговую листь» для сокрытия преступлений, не должно служит для затыкания рта СМИ, для попрания свободы слова, мысли и убеждений, гарантированных для всех людей наряду с презумпцией невиновности обвиняемого статьей 29 той же  Конституции Республики Узбекистан.

Карим БАХРИЕВ